Форум » Мучилище » Crazed Clockwork\Третий корпус завода. » Ответить
Crazed Clockwork\Третий корпус завода.
Plague: Сердце Машинерии, здесь производят роботов, здесь же пытают Соню и Зайца и здесь же томится Грифон. Не слишком обширное помещение со множеством извилистых коридоров. В третьем корпусе, из тех, кто "с отклонениями" больше, чем все остальные, изготавливают машины для убийства, механизируя несчастных жителей. Если кто-то пропал без вести - не сомневайтесь, скоро он обретет "вторую" жизнь. Сюда отправляют без суда и следствия. Над теми, кто стал "материалом", проводятся жуткие в своей бесчеловечности исследования. руководит всем, естественно, Шляпник.
Ответов - 15
Gryphon: Кое-как размяв ноющие крылья (хорошо что хотя бы расправить их клетка позволяла...впрочем, на этом ее достоинства и заканчивались), Грифон со свздохом принял человеческий облик и устало опустился на пол своей камеры, облокотившись на теплый металл прутьев. Как он уже давно заметил, по непонятным причинам только металл во владениях Шляпника не был холодным. Металл и пар. Все остальное, даже пламя, при прикосновении отдавали ледяным холодом. Наблюдение интересное, но как оно может помочь побегу, он не знал. Грифон в который раз с ненавистью оглядел помещение, в котором его держали. Стекляные панели между прутьев (непробиваемые, проверено не раз) - словно он зверушка за витриной магазина... Клетка (ох, как же он успел ее возненавидеть!), подвешенная к потолку на толстенных цепях. Алые знаки, выбитые на ступеньках, ведущих к площадке перед клеткой (видимо, сигнальное устройство или какая-то защита...хотя, имея дело с таким сумасшедшим, как Шляпник, ни в чем нельзя быть уверенным), мерцание которых приковывало внимание и утомляло глаза. И самый главный элемент - часы, вмонтированные в пол прямо перед клеткой, у него под носом, источник невыразимых мучений - напоминание об уходящем времени, о союзниках, которых где-то рядом подвергают экспериментам (в этом Грифон не сомневался - анализ поведения безумного изобретателя не оставлял сомнений в том, что тот не успокоится, пока не сделает из всех своих "гостей" киборгов), о собственной беспомощности - и, разумеется, о том, что ровно в шесть "радушный хозяин" явиться проведать своего пленика. Грифон так и не определился до конца, какой смысл имеют странные речи Шляпника - сознательно ли он мучает его этими разговорами или это просто одно из проявлений его всепоглощающего помешательства. Но кое-какую информацию из бесед с ним почерпнуть было можно, поэтому следовало поддерживать их, как бы ни было тяжело. Человек на полу клетки снова тяжело вздохнул. Он был одновременно и измотан долгим заточением, и полон сил - найти бы лишь способ бежать, а уж там... он бы отыскал возможность выкрутиться самому и спасти друзей. "Если к тому времени с легкой руки Шляпника у них самих что-нибудь не...выкрутится" - мрачно подумал он про себя, но усилием воли отогнал мрачные мысли. В который раз, поборов уныние, он попытался строить планы побега. Убить Шляпника... нереальный вариант в нынешних условиях, не подходит. Обхитрить... Еще бы знать, как это делается. К тому же, как-то это не по-рыцарски... Грифон с трудом подавил желание ударится головой об железный прут клетки. "Вот уж что непростительно, так это впадать в уныние...". Остается только надежда на помощь. На Кота можно положиться, хоть от него и допросишься скорее снега летом, чем прямого обещания. Друзья помогут им бежать. А пока что...можно попробовать найти систему в мерцании знаков на ступеньках, например... В очередной раз вздох рыжеволосого юноши огласил каменные своды зала.
Mad Hatter: >>> Кабинет Двигаясь по широким, но всегда полутемным – электричество экономили для экспериментов, а работать машины могут и без дополнительного освещении, - коридорам, Шляпник менее всего напоминал единоличного хозяина Машинерии. Он смахивал скорее на некого несуразного призрака, который почему-то предпочел не готический замок и не старинное поместье, но холодный и безразличный ко всему, что имеет душу, завод. Сумасшедший призрак. За ним следовало всего два робота – кургузые несуразные, впрямь похожие на болванки для шляп. Остальные устремились вперед, что бы рабочий об этом ни думал. Сам Шляпник выбрал более короткий – и не предназначенный для чужих глаз, путь. Большинство рабочих видело только относительно примитивных роботов – они могли работать, они могли драться, они могли убивать, если это необходимо. Но в сердце Машинерии механизмов было больше, о, намного больше, некоторые из них напоминали исполинских птиц – или их скелеты, тускло поблескивающие сочленениями суставов. Некоторые имитировали людей – безглазые пустолицые манекены, спящие вечным сном, однако готовые пробудиться по первому слову создателя – или того, кого создатель назначит хозяином. Были здесь и многорукие пыточные установки с пылающим чревом и зубастой пастью, готовой перегрызть горло, руки и ноги – превратить биомассу в топливо; но ни одна из страшных машин не была злом – и Шляпник рассмеялся бы в лицо тому, кто назвал бы его произведения искусства «дурными». Дурными бывают люди. А эти создания – просто... совершенны. И они не бунтуют, а все их ошибки – результат невнимательного обращения, не более того. - Исправить… исправить… только не… канализация, - бормотал Шляпник себе под нос, а его механические руки выдвинулись с тихим скрипом. Сейчас он проходил еще один из потайных залов – разумеется, рабочим ход туда был заказан. Здесь Шляпник держал Грифона, и чуть задержал шаг, проходя мимо клетки того, кто считал себя пленником. - Они говорят, что они бунтуют. Но машины не бунтуют. Люди достаточно глупы для этого. Не машины. Фраза рассыпалась по выстуженному залу – произнесенная в пустоту.
Gryphon: При приближении Шляпника обитатель клетки вскочил и застыл в напряженном ожидании. Появление хозяина завода в неурочный час было чем-то из ряда вон и предполагало только два варианта развития событий - либо подошла очередь Грифона быть подвергнутым экспериментаторскому гению Шляпника, либо... случилось что-то, благодаря чему возможность побега стала чуть ближе. В душе и сознании юноши помимо его воли забрезжила надежда... Каждое слово безумного механизатора, произнесенное им, когда он как сомнамбула проходил мимо Грифона, тот жадно поймал и мгновенно проанализировал. В глубине души его охватило ликование, чем-то даже сходное со злорадством - машины безумца, на которые тот так полагался, подвели его! Бунтующие машины и канализация, самое слабое место завода... просто отлично. Хотя пока он в клетке, это ничего и не даст, но все же... Возможно, немного отвлечь... заставить его сомневаться, вот что может помочь. - Ничего удивительного. Скорее всего, ты допустил дефект, создавая их. Невозможно предусмотреть все. Твои создания не совершенны - так же, как и ты. Понять сумасшедшего, не сойдя с ума самому, было невозможно. Но попробовать разговорить его было определенно лучше, чем ничего...
Mad Hatter: Он не ожидал ответа. Шляпник не привык, чтобы с ним заговаривали первыми – разве, во Дворце, в котором он без крайней необходимости предпочитал не появляться, но и там многие его избегали. Шляпник разговаривал с самим собой, считая собеседника вполне достойным. Поэтому – вздрогнул, запрокинул голову вверх. В глазнице провернулся с глухим треском часовой шестеренки искусственный глаз. Шляпник рассматривал Грифона, который почему-то решил с ним заговорить. Посмеяться над ним. Шляпник вздохнул. Грифон был одним из тех, к кому особенно теплых чувств он не питал никогда, и если Соню и Зайца Шляпник забрал в Машинерию от гнева Королевы – чтобы спасти (и изменить, и это возможно, как он уже убедился), то Грифон…Это было гордое, слишком гордое и слишком сильное – той чуждой силой, которая пугала его, подобно тому, как пещерного нетопыря пугает солнце. Может быть, и опасался немного. И еще – не понимал, почему Грифон тоже (он ведь умный!) предпочел бунтовать. И почему упорствовал в своих заблуждениях, даже теперь – смеялся над ним. Грифон, подозревая то или нет, затронул больное место. Может, и впрямь нарочно - вызнал неким образом о мечте Шляпника. - …Ты прав, - после короткой паузы ответил Шляпник. Его механические руки дотянулись до Грифона и зависли над ним вопросительными знаками. – Я не совершенен. Я из плоти и крови, - он произнес это с печалью, - Поэтому _я_ могу ошибиться. Но механизмы… они ведь не испытывают ни боли, ни горестей, ни сомнений. Ничего дурного. Шляпник улыбался своему пленнику. - Если не механизмы, то что? Что *ты* считаешь совершенством? …стоило поторопиться к канализации, однако роботы обогнали его. В конце концов, могут справиться и самостоятельно – ничего страшного, если Шляпник задержится на пару минут. Каких еще минут, впрочем. В Машинерии нет времени.
Gryphon: Хотя первой целью Грифона было не более чем поддеть Шляпника, заставить его отвлечься тем или иным образом, поднятая тема разговора невольно затянула его. Не то что бы он надеялся, что Шляпник оценит его мнение, но... Грифон кинул взгляд на нависшие над ним механические руки. Искуственные. Сильные. Даже красивые... но искуственные. - Машины совершенны, ты прав. Но не те машины, которые делаешь ты - это разве что агрегаты... Иногда я задаюсь вопросом, что заставляет их двигаться. Можешь смеяться, но это скорее твоя любовь к ним...или какое-то чудо. А знаешь что сравнимо с совершенной машиной? Живое тело. То, что создано природой, совершенно - ты можешь это отрицать, но пока что тебе очень, очень далеко до того совершенства, что создает она. Мало того, что ее механизмы куда совершеннее тех жалких подобий, что делаешь ты - так и для того, чтобы вдохнуть жизнь, тебе приходится прибегать к ее творениям... Знаешь, сидя в этой клетке уже который день, конечно, сложно пытаться ясно выражать свои мысли, и я боюсь, что ты навряд ли поймешь меня правильно. Твоя ошибка в том, что ты лезешь в воду, не зная броду, так сказать... С другой стороны, твой талант и любовь к твоим творениям оправдывали бы это, если бы не одно но.... а именно - то, как ты используешь свои механизмы и силу, которую они дают. Поэтому, Шляпник, я должен уничтожить тебя, как и других прихвостенй власти... Поэтому - Грифон горестно хмыкнул - мы и говорим через прутья клетки, а не за чайным столом... После этих слов Грифон несколько выдохся и прислонился к прутьям клетки. В голове бродили невеселые мысли. "И зачем я тут перед ним распинался?.. Безумие все равно его не отпустит... Ну да ладно, хотя бы время потянул..."
Mad Hatter: Снова и снова – по больному; Шляпник вспомнил оставшийся в кабинете рукописный труд доктора Арнери – еще одного апологета живой природы и ее творений. Арнери, помимо всего прочего, считал, что некто создал все сущее, и что создатель этот благ и добр к своим творениям. Это было логично… вот только Шляпник откуда-то знал? Помнил? Видел во сне? – что благодарить природу – создателя – кого бы то ни было, кто бы ни назвался конструктором живого – не за что. Но вспомнить и понять - не мог. А Грифон царапал и царапал – натурально, львиными когтями по полузажившей ране, кто из них более жесток? Инстинктивно, Шляпник надвинул свой неизменный цилиндр глубже, закрывая лоб и глаза. - Живая природа? Разве она не ошибается? – он усмехнулся. – Ты противоречишь себе. Ты – часть живой природы, и ты мечтаешь убить таких же детей природы, только… другого цвета. Другой формы. Живое ненавидит и кипит от ярости, механизмы – лишь от пара внутри них. И никогда машина не захочет уничтожить своего собрата, разве будет на то специальный приказ… Он снова усмехнулся, вспомнив дурацкие бредни о «бунте». Затем выдернул из шляпы булавку, уколол собственный палец. - Видишь? Кровь. И больно. Проделал то же с механоидной рукой – даже царапины не осталось на прочном металле. - …Ничего. И ты будешь говорить, что творения природы совершенны? Не-ет…их нужно улучшать. Кстати, - Шляпник улыбнулся счастливо, будто припас в рукаве подарок. – Я уже исправил одного из бунтовщиков, своего друга Соню. Хочешь я сделаю так, чтобы ты больше не жаждал моей крови или крови Королевы, да восславится царствие ее? Больше никогда. Никаких злых желаний. Только… служение. Грифону Шляпник не оставил бы той свободы воли. Из Грифона получился бы слишком хороший воин – воин Королевы.
Gryphon: "Сонь! Он все-таки это сделал..." Новость пожействовала на Грифона, словно удар под дых. "Я так и не успел..." Потеря друга и соратника при таких ужасных обстоятельствах была невыносима. Юноша поднял глаза на шляпника, и сложно передать выражение его взгяда - в нем смешались и холодная ярость, и горечь, и что-то, напоминающее...жалость? - Природа не ошибается, Шляпник. Ошибаются только сами люди...и машины ничуть не лучше них. Во мне нет ненависти, и я не желаю ни твоей, ни чьей-либо чужой крови. Но я должен буду уничтожить тебя, потому что я уже служу. И служу не чьей-то прихоти, а себе. Служу принципам и чести, которые выше людей и их ошибок. А королева, которой ты служишь... разве она сама - не более чем творение природы? Сомневаюсь, что она - совершенный механизм, который ты превозносишь, бесстрастный и справедливый. И ей ты хочешь заставить служить меня? Ради нее и ее спокойствия ты "исправил" Соню?... Мне жаль тебя, Шляпник. Ты мог бы быть лучше, но твой разум замутнен и пристрастен. Возможно, потому, что ты служишь не себе... прислуживая кому-то другому.
Mad Hatter: Иногда Шляпник все-таки чувствовал чужие эмоции. И редко, о так редко, это были эмоции положительные. Он ощущал себя улиткой, которая выглянула из панциря, а ее возьми и присыпь какой-то шутник солью. Почти физическая боль. «За что? Я ведь не сделал Соню ничего плохого...», - в конце концов, они были близкими друзьями, куда ближе, чем Соня и Грифон, к примеру. Грифон не имел права судить о том, что сделано; не имел права сейчас смотреть – так, будто бросая перчатку и обвинение «ты убийца!» «Но это неправда. Соня жив и будет здоров... скоро». - Машины проще признают свои ошибки, - он вспомнил о том, куда шел, и хотел было продолжить путь, однако задержался еще. Теперь Шляпник смотрел на Грифона немного иначе, обида испарилась так же быстро, как испаряется топливо во чреве гигантской печи; он любовался Грифоном – неважно, что тот считает себя врагом Шляпника (или Шляпника – своим? И есть ли здесь разница?). Крылья из чуть меди смотрелись бы неплохо. И стальные когти, и может быть, даже способность изрыгать если не огонь – Бармаглот не потерпит «конкуренции», он – единственная подобная... модель, но - кислотой, например. - Или ледяным паром. Но на это потребуется много энергии, да, очень много энергии... – вновь словно самому себе. Затем Шляпник встряхнулся, будто просыпаясь ото сна. – Ты будешь хорошим воином, с твоей силой – физической и душевной. Не бойся, это не больно. Изменения... в лучшую сторону... Он улыбнулся. - Не говори о Королеве. Королева – тайна. Я предпочитаю думать о ней, как о... – Шляпник замолк на несколько секунд, подбирая определение. – О Стихии. Например, Пламени. Но согреет или сожжет – зависит во многом от тебя самого, верно?
Gryphon: Юноша с трудом подавил отчаянное желание ударить Шляпника чем-нибудь тупым и тяжелым. Не столько со злости, сколько чтобы вернуть на место ясное видение вещей. - Кажется, моих слов недостаточно, чтобы переубедить тебя... Возможно, у кого-то другого то выйдет лучше. У того, кто тебя понимает, в отличии от меня... Ты ошибаешься, и надеюсь, поймешь это. Теперь я вижу, что в твоих помыслах нет злобы, одно лишь безумие... ужасное и всепоглощающее. Окинув Шляпника тяжелым взглядом, он со вздохом сел на пол клетки. - То, что ты не погубил Соня окончательно, повод для радости, хоть и весьма сомнительный... На его месте я бы предпочел смерть. Думаю, он тоже относился к твоим стараниям без должного оптимизма, не так ли?.. Ты бы мог понять ужас своего поступка, но ведь не понимать для тебя - гораздо удобнее. Что же, иди, верно служи Королеве. Это ведь так просто и комфортно для тебя. Но учти, что под маской науки и красивых слов прячутся поступки, причиняющие боль и сеющие зло... А Королева - тайна не более, чем любое другое существо нашей страны. Не сравнивай ее со стихией - стихия слепа и равнодушна, у нее нет страстей, нет властолюбия, нет порочности. Она одинаково разит, не делая разницы между фаворитами и бунтовщиками. Такова ли твоя Королева? Боюсь, что нет.
Mad Hatter: Он уже слышал это. Слышал – может быть, не теми словами, но в разных вариациях. Ему говорили: безумный. Не глухой – точно, прозвище Шляпник слышал миллионы раз. Безумцем его называли даже при дворе. Безумцем его называли даже прежде, до того, как… произошел раскол, тот же Соня, изредка просыпаясь или высовывая розовый нос из чайника, заявлял – «не обращай внимания, они тут все психи». Это не было так уж обидно. Обычно. Но в устах Грифона… Шляпника передернуло. Мимо скользнул очередной механизм – «потрошитель» (обычно он, правда, «потрошил» всего-навсего мусор); в гладком медном боку Шляпник перехватил отражение – Грифона и свое. Искаженное, искореженное. Кто-то из них двоих лгал, кто-то из них ошибался… или у каждого своя правда? - С Соней все хорошо, - Шляпник, конечно, не был обязан отчитываться перед Грифоном, собственным же пленником. – Он прежний, только без… пагубных страстей. Взмахнул руками – сразу четырьмя. - Откуда вы взяли, будто власть плоха, будто Королева – зло? Я знаю… Чеширский Кот наговорил вам, он болтает лучше меня, у него улыбка и острые зубы. Он не безумный, верно? Но… Шляпник усмехнулся. - Коты – тоже хищники. На твоем месте я бы не верил ему, Грифон. Впрочем, я скоро вернусь за тобой. Я сделаю из тебя совершенного Воина, и ты больше никогда не ошибешься – во всяком случае так, как ошибается живое.
Gryphon: В ответ Грифон лишь тяжело вздохнул. Разговаривать со Шляпником было очень непросто, особенно теперь, когда он стал понимать его немного лучше. Немного - но достаточно для того, чтобы переменить мнение о нем и даже..почувствовать что-то вроде симпатии. Ведь Шляпник верил в то, что делал, со всепоглощающей искренностью и отдачей. В ином свете он оглядел Шляпника от пяток и до цилиндра, и таким и оставил у себя в памяти. Жаль... Ему всего-то и не хвтало, что немного разума и смелости. Он напоминал ему Арнери - вот только Шляпнику недоставало того несгибаемого духа и ясности мышления, что были у гения-бунтовщика. - Да причем тут Кот... Может, говорит он и лучше, вот только чтобы его понять, нужно уметь думать не хуже, чем он болтает... или обладать безумием, чтобы понимать и не задумываясь. То, что я делаю, я делаю не из-за слов Кота, а потому, что честь не позволяет мне соглашаться с произволом, который твориться в стране. Ты здесь, в своей резиденции, можешь не замечать этого, но так оно и есть. Откуда берется металл для твоих машин? Его добывают шахтеры, которые работают как рабы, получая за это впроглодь еды и вдоволь плетей. Перечислять все несправедливости и все зло, что творится в стране, можно часами - и некоторые так и делают... пока их голова не скатывается к ногам Королевы - только за то, что они говорят правду. Власть, быть может, и не зло... Но зло та, что ею сейчас владеет. Королева - источник злодеяний и сраданий для жителей страны чудес, потому что не признает ничьих желаний и ничьей воли, кроме своей. Сегодня она благоволит к тебе, поскольку ты ей нужен - а как только смысл в тебе пропадет, твои же машины станут пытать тебя ее глазах ради удовольствия Королевы. Я скорее умру, чем стану ее инструментом! - к концу фразы юноша, сам этого не замечая, чуть не сорвался на крик. В голове Грифона вновь поднялись десять раз передуманные мысли - "Интересно, как это у меня получится умереть раньше, чем Шляпник превратит меня в слугу Королевы - если, конечно, меня не спасут. Нет! Нельзя сдаваться! Меня обязательно вызволят отсюда... И, может быть, Арнери сможет как-то помочь Соню, вернуть его..." Хоть шпион оппозиции и не был близким другом Грифона (у Грифона вообще не было близких друзей), грусть за собрата по оружию и его "исправление" грызли юношу изнутри. "Словно кошки на душе скребут"... При этой мысли он невесело усмехнулся, подумав, что бы сказал о таком сравнении Кот.
Mad Hatter: Шляпник в который раз пожал плечами. Когда его упрекали тяжелой судьбой рабочих, он мог ответить – хорошо, но кто им все-таки дает возможность выжить? А наказания – неизбежны, если опять-таки работаешь с живым; в этом соревновании по-прежнему выигрывали механизмы. Они не ленятся – могут разве выйти из строя, но не напиться и не устроить забастовку просто потому что... Шляпник, впрочем, не понимал человеческих мотивов. Он обошел клетку по кругу, вновь изучая Грифона – каждый мускул на исхудавшем, но по-прежнему сильном теле; мышцы и кости – структура, в которую он собирался вторгнуться и разрушить, чтобы создать нечто новое. Нечто более совершенное, что бы ни думал сам Грифон. - Почему? – спросил он, наконец. – Почему *ты* выбрал бунтовщиков. Только не надо слов о защите... этих, - Шляпник неопределенно махнул рукой, имея в виду рабочих и остальных любителей пожаловаться на жизнь. – Вы все равно ничего не измените, и не изменили бы никогда. Разрушь Машинерию, Дворец, уничтожь всех сторонников власти – люди не будут счастливее... всегда останутся недовольные, всегда кто-то будет смеяться, а другие - рыдать. Такова жизнь. «Поэтому я предпочитаю не видеть ее... машины в том числе и не плачут». - Бунт и ваши «благородные цели» - просто иллюзия. А может быть, Грифон, - механические руки вновь взметнулись к пленнику, пытаясь погладить его по плечу, - Ты боишься служить Королеве? Боишься всего того, чего сулил мне – разорвут на части по ее приказу, отрубят голову... но поверь, Королева не уничтожает тех, кто нужен ей. А ты сильный, ты хороший солдат и умен – ты был бы нужен ей... «И будешь». Шляпник принялся чертить – прямо в воздухе, пальцем, искусственный глаз смотрел на Грифона, а живой – в пустоту, на невидимый чертеж. Шляпник уже придумывал ту *модель*, которая получится из гордого пленника. Зло, добро, слезы и горе... они – везде, и они – далеко. В Машинерию доступ запрещен. - Да... ты будешь нужен. В конце концов, Соня – всего лишь маленький мышонок, и вряд ли Королева по-настоящему им заинтересуется. Но тобой – безусловно. Шляпник в который раз улыбнулся. - Ты не умрешь... Наоборот. Что ты хотел бы... приобрести? В обмен на ту часть твоего «я», которое принадлежит бунтовщикам? Согласись, это хорошая сделка: я дам тебе еще больше силы, чем когда-либо было у тебя, и свободу – тоже, как только пойму, что ты более не опасен... В обмен на заблуждения.
Gryphon: С равнодушным видом Грифон наблюдал за Шляпником, который внимательно осматривал его и делал при этом плавные, быстрые пассы руками. "Видимо, уже прикидывает, где убавить мышц и костей, а где добавить металла и шестеренок" - тоскливо подумалось ему. "День явно не задался... Ну и черт с ним, я еще найду выход! В конце концов, лучше уж погибнуть пленником, чем жертвой удачного эксперимента..." Шляпник же в это время продолжал врать в глаза. "Нет, не так. Он просто заблуждается... Разница принципиальная, вот только толку с нее - чуть...". Когда последние слова хозяина Машинерии достигли сознания Грифона, тот сначала не поверил своим ушам. Когда же поверил - стены клетки едва ли не задрожали от искреннего и задорного смеха, как если бы Шляпник поведал ему некий чрезвычайно забавный курьез. Предложение было настолько парадоксальным и смехотворным, что какое-то время от хохота он не мог говорить. Наконец, отсмеявшись, - беззлобно, почти даже дружелюбно, обратился к механизатору: - Прости, Шляпник, но боюсь, что я не могу принять твое предложение - он непроизвольно хихикнул, но быстро совладал с собой, вспомнив, где и при каких обстоятельствах собствено находится, и вновь помрачнел. - Мне хватает той силы, что у меня есть; но даже и будь я слаб, как птенец, только вылупившийся из яйца - я бы не склонил голову перед властью Королевы... К чему свобода тела без свободы духа? Эту клетку - он обвел взглядом окружающее его пространство - я бы навсегда стал носить с собой в собственной голове. К чему нажна такая "свобода"? Не говоря уже о том, что ты предлагаешь мне предать не столько только друзей и соратников, но и самое себя... А Королева... Что мне в ней? Она лишь жестокая женщина на троне. Зло, принявшее форму леди... если столь порочное существо можно назвать этим словом. Как носитель и источник зла - она должна быть уничтожена. Неважно, какие опасности это сулит - а сулит немалые... Например, не далее как сейчас я нахожусь на пороге лишения свободы мысли, не так ли? - он беззаботно улыбнулся Шляпнику, будто речь шла о ком-то другом, а не о его собственной жизни и рассудке. - Служить Королеве, как это делаешь ты, намного безопасней и комфортней - если можешь позабыть о совести и чести или не имеешь их...а быть может, находишься в плену ложных иллюзий и страха. Как это, сдается мне, и происходит с тобой. Твое предложение - впрочем, сомневаюсь, что мое мнение сильно повлияет на решение дела - нелепо... Тебе нечего предложить мне...кроме, разве что, себя самого.
Mad Hatter: Грифон рассмеялся. Словно они беседовали за чашкой чая, и Шляпник рассказал какую-нибудь шутку, вроде загадки о письменном столе и вороне. Это было… когда-то – в другой жизни, которая теперь казалась куда дальше, чем забытый сон. И гораздо менее реальной. А реальностью – здесь и сейчас, - было предложение Шляпника и смех Грифона. - Что я сказал смешного? – растерянно проговорил Шляпник. В который раз реакция окружающих казалась ему непонятной, отчаянно непонятной. Словно целый мир говорил и понимал некий язык, который Шляпник то ли не выучил, то ли тоже забыл… Прутья клетки были из прочного железа, закаленного в самой горячий печи Машинерии, и когда на них попадали тусклые блики света, прутья блестели заголенными клыками. На мгновение Шляпнику захотелось просто открыть клетку и выпустить пленника – что тот сделает? Ударит его львиными когтями или орлиным клювом – пробив висок или разорвав пополам? Или примется крушить кропотливо и любовно созданные механизмы? А может быть, кинется освобождать «несчастных» рабочих? Желание проверить казалось непреодолимым. Говорят, когда стоишь на краю пропасти, самое трудное - не прыгнуть в нее. Он пытался стряхнуть с себя это наваждение, пока Грифон рассуждал о том, что «свобода-несвобода» ему не нужна. - Всего лишь отказ от заблуждений. Ты будешь помнить все, не потеряешь себя… - казалось, какой смысл убеждать того, кто и без того в твоей власти? В Машинерии достанет устройств справиться с существом, обладающей львиной силой и орлиным свободолюбием – вопрос, в конечном итоге, лишь в количестве скоб, оков и намордников. Но Шляпнику хотелось , чтобы это был хотя бы отчасти – выбор. Пусть и выбор из двух зол… - Себя самого? – переспросил он. – Что ты имеешь в виду?
Gryphon: Грифон тряхнул головой и внимательно посмотрел на собеседника. - Суть королевы - зло. Но в твоей сути я зла не вижу. Зачем ты прячешься за ней? Зачем запираешь себя в окружении своих машин, которые скорее сведут тебя с ума окончательно, чем спасут от одиночества? Зачем меняешь на общество дворцовых чиновников и лжецов общество старых друзей и оказываешься вынужден модернизировать их против их же воли? Я не могу понять этого, Шляпник. Как я не могу отказаться от своей природы, так ты воздвигаешь ей надгробие из страха и металла. Чего ты боишься? Идти против власти? Оказаться неправым? Потерять свою собственную власть, позволяющую тебе творить то, что тебе вздумается здесь, в Машинерии? Или того непредсказуемого мира, что скрывается за ее стенами? Объясни мне, если сам можешь ответить на эти вопросы... Потому что иначе я не понимаю, что заставляет тебя делать то, что ты делаешь... Не понимаю, почему ты отказываешься от всех, кто когда-то был твоими друзьями, в пользу тех, кем движет желание властвовать и повелевать, невзирая на страдания окружающих. Ведь чувства других - не совсем пустой звук для тебя? Иначе зачем бы мне вообще заводить этот разговор... Мне безразличны страдания, которым могут подвергнуть меня, если это поможет искоренению несправедливости. Но что движет тобой? Почему сейчас мы разговариваем через прутья клетки, как враги, а не за чашкой чая, как если и не друзья, то как союзники? С тех пор, как начался этот разговор, я совсем перестал понимать это. И все, что ты предлагаешь мне - просто ерунда по сравнению с тобой самим... А еще Грифон совершенно не понимал, почему он это говорит. Говорить и убеждать было призванием Кота, а уж никак не его... Такие упражнения в ораторском мастерстве выматывали его, но сидя в клетке, лишенному способности действовать - больше ничего не оставалось. Кажется, он исчерпал весь свой запас убедительности, и говорил скорее то, что накипело у него на душе, нежели пытался пробить путь к спасению, и смутно надеялся, что хотя бы более-менее внятно озвучивает свои мысли.
полная версия страницы